Фото: Getty Images, УНИАН
Ахтем Сеитаблаев, известный крымскотатарский актёр и режиссёр, рассказал Фокусу о том, как бил в Крыму хамов, зачем полуострову статус национальной автономии и как сохранить народные традиции в смешанном браке
В ноябре в широкий прокат вышел фильм “Додому” молодого режиссёра Наримана Алиева. В ленте поднимаются актуальные для крымских татар вопросы: об оккупации Крыма, самоидентификации, ассимиляции и стереотипах. Фокус поговорил с исполнителем главной роли Ахтемом Сеитаблаевым о том, с какими вызовами в современной Украине сталкиваются крымские татары.
Главный герой фильма “Додому” Мустафа — сложный человек с консервативными взглядами. Какие у вас с ним точки соприкосновения?
— Изначально сценарий меня зацепил как раз тем, что главный герой там непростой, объёмный. Отчасти эта история напоминает мои взаимоотношения с отцом, хотя они не были настолько драматичными. Я всегда боялся не соответствовать его представлениям о том, каким должен быть настоящий мужчина.
Даже не имея возможности быть в Крыму, я неплохо знаю нынешнюю ситуацию там, поэтому хорошо понимаю консервативность Мустафы, его жёсткость, а подчас — и жестокость. Это как ответ внешнему миру, который пытается тебя уничтожить, растоптать, сделать невозможной твою самоидентификацию. Наша жизнь не одно столетие сопровождается борьбой за выживание, за право оставаться кырымлы [современное самоназвание крымских татар]. Это как в физике: чем сильнее давление, тем больше сопротивление материала.
Значительная часть фильма снята на крымскотатарском языке, ваш герой постоянно говорит на нём с сыном. Почему?
— Это фактор идентификации, некое подчёркивание, что это мой мир, мой сын и никто меня не переубедит, что я не должен с ним говорить на языке наших отцов. Язык как часть меня, как моя ДНК — это то, что формирует тебя как личность. Кроме того, очень много страхов, комплексов, предубеждений возникает, если мы не понимаем, что говорит другой человек. Крымскотатарский язык в фильме — попытка снять этот налёт страха перед инакоговорящим, особенно когда это касается мусульман.
Вы лично сталкивались с этим непринятием?
— Конечно! После возвращения в Крым в 1989-1990 годах ты едешь в общественном транспорте и вдруг слышишь: “Эй ты, чебурек, говори на понятном языке!” Как это может закончиться? Сначала ты пытаешься нормальными словами рассказать персонажу, чтобы он прикрыл свою хлеборезку, а если не понимает, тогда вынужден объяснять по-другому. И вот сейчас я уверен, что это был правильный метод — бить хаму морду!
И вы били?
— Да. И ничуточки об этом не жалею. Видимо, мало били тогда.
Когда переехали в Киев, сталкивались с такими комментариями в свой адрес?
— Нет, что вы! В Киеве никогда. Надо понимать, что Крым — это заповедник коммунизма. Крымские татары до 2014 года всё время кричали: “Посмотрите, “русский мир” цветёт здесь махровым цветом!” О какой Украине там можно было говорить?
Воспитание врагом
В фильме Мустафа не принял жён своего сына и своего брата, потому что они украинки, а не крымские татарки.
— Да, мне эта ситуация очень понятна. Двое младших братишек моего отца женаты не на крымских татарках. И я, хоть и был тогда ребёнком, помню, какая это была непростая ситуация! Хотя они теперь по факту такие “крымские татарки”, что некоторым нашим ещё поучиться можно у них. Лучше меня знают все обычаи, традиции и язык, кстати, тоже.
Быть рупором. После выхода фильма “Хайтарма” Сеитаблаев стал самым известным крымскотатарским режиссёром и актёром в стране
Смешанные браки действительно могут стать вызовом для крымских татар, одним из факторов ассимиляции. Этому надо сопротивляться или принять как неизбежный процесс?
— Я сам во втором браке с украинкой [Сеитаблаев женат на кинопродюсере Иванне Дядюре]. Когда у нас родилась дочь, мы дали ей крымскотатарское имя Софие, её не крестили, она проходила религиозный обряд по мусульманским обычаям. Когда двое молодых людей хотят создать семью, им надо определиться, как будут жить, к чему готовы. Если говорить об ассимиляции, то в государстве надо создать все условия для того, чтобы у человека была возможность приобщиться к своим традициям. Хочешь изучать крымскотатарский язык — велкам. Хочешь научиться национальным ремёслам — пожалуйста.
Если в Украине идёт процесс естественной ассимиляции, то в Крыму сейчас это делается целенаправленно. Не может ли так получиться, что спустя какое-то время мы получим, условно говоря, разных крымских татар на материке и на полуострове?
— Конечно, такая опасность существует. Самое страшное — когда твои дети воспитаны твоим врагом. Потому наше государство должно максимально работать на этого будущего политического украинца. Делать всё для того, чтобы крымские татары в Крыму знали, что Украина думает о них и поддерживает их.
Сигнал своим
В Украине можно услышать мнение, что крымским татарам в Крыму неважно, какой над полуостровом флаг — русский или украинский. Для них важно лишь жить на своей земле. Как вы относитесь к подобным заявлениям?
— Как можно не принимать во внимание такой простой факт, что 90% политзаключённых в российских тюрьмах из Крыма — это крымские татары?! Потому что 26 февраля 2014 года они вышли под Верховную Раду Крыма отстаивать целостность Украины. Меня больше всего возмущает, что люди, которые так говорят, даже не удосуживаются потратить десять минут, чтобы зайти в интернет и найти информацию об этом!
Между тем сколько крымскотатарских школ было построено в Украине за время оккупации полуострова? Что было сделано для того, чтобы обратиться к народу и сказать: “Приезжайте, мы будем давать вам землю, кредиты, чтобы вы смогли здесь встать на ноги”?
Периодически в Украине поднимается тема создания крымскотатарской национальной автономии в Херсонской области. Вы думаете, это правильный и нужный шаг или просто политическая игра?
— Не думаю, что создание автономии в Херсонской области — правильная идея. Это примерно то же, что Еврейский автономный округ на Дальнем Востоке — путь в никуда. Другое дело — принять решение о присвоении статуса национальной автономии Крыму. Например, в своё время Верховная Рада Украины присвоила аэропорту в Симферополе имя Амет-Хана Султана. Некоторые из моих соотечественников написали: “Зачем это нужно? Просто бросили нам кость”. Постойте! Во всех международных справочниках теперь есть это название, и оно может остаться на долгие годы. Это очень важно.
Сейчас же некоторые депутаты говорят: “Что изменится от того, что мы создадим крымскотатарскую национальную автономию, если Крым всё равно оккупирован?” Окей, приведу пример. Есть история о человеке, который выжил в Освенциме. Когда его спросили, как ему удалось, он сказал, что это возможно, когда есть то, ради чего стоит жить, какая-то мечта, за которую можно цепляться. Людям, вынужденным жить в оккупации, важно знать, что здесь о них помнят и дают понять: “Мы с вами! Мы делаем что можем”. Вы представляете, сколько мотивации будет у каждого крымского татарина — от маленького ребёнка до старика — для сопротивления, для жизни, для того чтобы дождаться конца оккупации? Но в то же время некоторые члены Национального совета по телевидению и радиовещанию говорят: “А зачем нам крымскотатарская радиостанция? Это “не на часі”. Не вовремя?! Ах ты ж йоханый бабай, а когда же будет вовремя?!
Источник: www.focus.ua
